На прогулку за оргазмом

Занимаясь онанизмом много лет, я многое попробовал и многое испытал благодаря терпению моей пиписьки и её хорошей отзывчивости на моё сексуальное возбуждение.

Но, однажды, простого онанирования мне стало мало и, в мою дурную голову, стали всё настойчивее приходить мысли как-то разнообразить свои приятные “упражнения” с моим дивным органом. Я понимаю, что цель-то была одна: посильнее возбудиться, чтобы получить больше удовольствия и поярче кончить. Только и всего!

На этот раз я долго (всю неделю) планировал, чем бы себя в этом плане побаловать? Во-первых, я прекратил свои ежедневные онанизмы, которые я называл накачки или просто – качания. Мысленно я так и говорил себе обычно: накачаю пипиську, подкачаю удовольствия, качну член, а во время онанирования часто произносил: кач-кач. Это меня дополнительно возбуждало. После того, как я потерпел без качек 3 дня, моё воображение обострилось. И я, после некоторого выбора, решил, что нужно попробовать накачать пипиську где-нибудь на природе. Лучше всего на речке, т.к. там в выходные можно ещё подогреть себя созерцанием полуголых дам. Итак, решено! Еле дождавшись (уже приходилось крепиться, чтобы не трогать свою писю!) субботы и всё хорошо продумав, я отправился на городской пляж. Одет я был специально. А именно: на мне не было трусов, а в старых свободных брюках правый карман был распорот сантиметров на 5, так что я мог, при желании рукой щупать своего сексуального товарища. На пляже я походил по рядам отдыхающих, выбирая глазами, симпатичных девушек и пышнотелых дам. О напряжении члена можно было думать одно – не как его поднять, а как бы немного спрятать его непомерную напряжённость. Правой рукой я несколько придерживал моего “жеребца”, что и позволяло мне пройти перед женщинами без особого смущения. Головка этого “прибора для онанизма” то и дело сама выкатывалась из покрывающей его кожи. А касаться её я очень не хотел. Есть закон: чем чаще прикасаешься к возбуждённой головки, тем быстрее кончишь. Быстро кончать я не только не хотел, но у меня, обуреваемого постыдной похотью, была мечта: как можно дольше продолжить эти возбуждающие игры. Да! Конечно! В конце-концов, рано или поздно мне придётся излить из себя ту жидкость, которая в медицине так некрасиво называется спермой. Мне даже больше нравилось название, которое давали сперме мои приятели в 6 лет научившие меня “баловаться с пиписькой”. Они называли это “молофья”. Продолжаю: но мне хотелось, чтобы это случилось как можно позже. То состояние и ощущение какой-то сладкой истомы в пипиське и во всём организме мне было так приятно, что расставаться с ним не хотелось. Не из-за того, что я не мог снова накачать член и получить удовольствие. Я просто знал: после такого долгого воздержания оргазм будет такой силы, что я смогу заняться онанированием на своём члене, хоть и через 15 минут, но получить острый оргазм смогу только после какого-то супервозбуждающего события. А где его взять? Всё же иногда я прикасался к члену. Трудно было устоять, против соблазна поласкать его. Всегда это были короткие и очень лёгкие прикосновения, хотя тянуло к противоположному: в спутанных мыслях (так одурманенных бесстыдной похотью!) хотелось грубо и резро одним движением обнажить головку до самого корня натянуть набухшую кожу, потрясти писькой и потом бешено начачивать, накачивать…Я, клянусь, сдерживался как только мог! В прибрежных кустах, переходящих в лесок, куда я забрёл (думаю для того, чтобы что-то себе позволить) я расстегнул ширинку и нагло достал огромный член… Ужас!!! Только тут, кое- как сдерживая себя, я оглянулся по сторонам! Сразу мысль: теряешь конспирацию. А, если бы кто-то наблюдал за тобой. Фу! Никого. Ещё раз огляделся на всякий случай внимательнее: никого. Поглядел на пюсюн. Да! Есть чем гордиться! Испугавшись того, что сейчас и кончу, я осторожно “зачехлил” его и бережно уложил в брюки. Ещё походил мимо загарающих женщин старательно выглядывая у них место, где расположена их сладкая пися. У одной пися чётко очертила ложбинку между половыми губами. И это привело меня (и вы догадываетесь кого ещё!) в сладкий восторг. У меня родилась мысль, что мне пора поискать местечко, где я могу наедине пообщаться с членом. Непросто было найти такое. Однако, через время, я нашел в укромном месте поваленное бревно, за которым и устроился на земле. Было довольно удобно: спиной я упирался в бревно как в спинку дивана, меня было почти незаметно и я мог кое-что себе позволить. Я так и поступил. Страсть во мне выросла до такой степени, что я забыл про стыд и осторожность. Время от времени оглядываясь по сторонам, стараясь, чтобы меня не застукали при моём онанизме, полностью расстегнул брюки (и верхнюю пуговицу и молнию и, наконец, вывалил свой членище. Вид его меня сначала даже испугал: головка опять сама обнажилась и была малиново-красная. Возбуждённая, набухшая, но не до совершенства. От этого она выглядела какой-то слегка сморщенной и, как бы это сказать, поношенной. Вот это слово! Я даже с дуру подумал, что я очень сильно и часто качаю её – вот и результат! Чтобы как-то её побольше “воодушевить”, я стал представлять в своём воображении всякие непотребности. Особенно меня всегда возбуждал вид напряжённого клитора. Я его представил. И, о чудо! Головка расправилась! Созерцая её, я видел, что она каждую следующую секунду становится всё глаже и привлекательнее. Она как воздушный шарик, в который поддувают очередную порцию воздуха, стала надуваться всё больше и больше и стала бесстыдно и нагло раздутой до предела. Её тонкая кожица так растянулась от переполняющего её восторга, что я, временами, боялся, что она просто лопнет от переполнения кровью. В этот момент мне припомнилась девушка с трусиками, врезавшимися в её половую щель. Я стал воображать себе какой у неё клитор и что с ним будет, когда он возбудится. Тут я незаметно перешел к тому, что она его (как и я свой орган) иногда накачивает. Описывать это долго, а в жизни все эти мысли пролетают в несколько секунд! Уставившись в головку пиписьки, я уже думал: а как же я натяну на головку кожу, которой сейчас должен совершать онанирующие движения? Эта штучка так раздулась, что нельзя даже было представить это! Тем не менее, мозг онаниста работает быстро: я, осторожно сдавливая пальцами головку, добился некоторого её уменьшения за счёт того, что кровь куда-то перетекла, быстро напялил кожу на уменьшившуюся оконечность члена. Какие приятные ощущения!!! Чуть не кончил! Тем не менее, я практически приготовился и теперь могу качать письку! Головка, как “Ванька-встанька” быстро набрала свои предыдущие размеры. Теперь кожа, покрывающая эту самую чувствительную часть напряглась до такого состояния, что я испугался – не порвётся ли она!? Моему взору предстал как-то сразу весь возбуждённый член. Я его (ещё и для того, чтобы растянуть акт моего онанизма!) осмотрел: из-под кожи, покрывающей головку, выглядывала её часть багрово-малинового цвета. Полностью готовая к “боевым” действиям. Пися так набухла, что, покрывающая её кожа казалась тонкой плёночкой, пронизанной надутыми синеватыми венами. На вершине похотливой головки выделилась капля прозрачной маслянистой жидкости (это я знал – от перевозбуждения). Сдерживаться было уже не в мочь. И я начал. Слегка потянув за кожу, я освободил немного головку и одним пальцем размазал ту жидкость, о которой писал раньше. Какой кайф! Приятнейшие ощущения от этого пронзили меня и замерли где-то в основании пиписьки. Я, конечно, не смог удержаться от того, чтобы несколько раз проделать это. Короче, до тех пор, пока всю жидкость не втёр в этот “красный колокольчик”. Откровенно сознаюсь, что было так приятно, что хотелось этим способом и продолжать и добиться оргазма… Но! Напомню: нет ничего более приятного, чем ждать (этот период самый сладостный!), наслаждаясь оргазм! Я бросил письку и постарался немного отвлечься. Пусть спадёт напряжение! Напряжение спало немного, но по пипиське этого не скажешь: осталась такой же напряжённой. Я достал маленькое карманное зеркальце и, приложив его поближе – стал наблюдать член. Как будто чужой! В таком ракурсе его не видел! Двигаю медленно кожу и наблюдаю в зеркальце – чудо как нравится! Возбуждает ещё больше! Отложив зеркальце в сторону, медленно-медленно сдвигаю с головки кожу. Клянусь! Каждую секунду новое прекрасное видение: переполненная кровью, она как женщина, освобождающаяся из одежды, прекрасна своей наготой! Моя кожа, наконец, достигает вершины Эвереста головки (доходит до самой её широкой части) и, вдруг, резко с каким-то щёлкающим звуком, спадает с неожиданно полностью оголившейся бесстыдной моей части тела, всему миру (как мне кажется в этот момент) показывая всю мою развращённость и похотливость. Прежним способом возвращаю “чехольчик” на головку и, уже не в силах сдерживаться 3-4 раза быстро качаю член… И… сразу останавливаюсь! Ну, хочу продлить удовольствие! Что же мне делать? Онанизм, тем временем, не спит! Он подгоняет мысли и действия! Начинаю развратничать: раза 3 быстро качну пипиську (при этом шепчу: “Ой!Ой!Ой!!”, затем, медленно 2 раза полностью обнажаю головку, любуясь её своеобразной красотой и (как не странно) фантазируя и представляя себе женскую писю. Странно, но с началом основных онанирующих движений на своём органе, я уже не чувствую резкого препятствия головки при возвращении на неё кожи. Такое впечатление, что она сама мне помогает её онанировать, сама хочет этих движений и помогает мне! Мастерски продолжая заниматься таким онанизмом (а их бывает очень много) я, иногда, посматриваю по сторонам, оберегая свою конспирацию. Ощущение опаности ещё больше меня возбуждает. Я уже начинаю торопиться. Я уже не очень щажу письку, уже стараюсь “выкачать” из неё, родимой, как можно больше наслаждения. Я, иногда, останавливаюсь, я, иногда, сильно натягиваю кожу до самого корня, обнажая пронизанную венами внутреннюю тонкую очень чувствительную кожицу и своим пахабным движением просто издеваюсь над головкой члена: она, бедная, под моими безумными пальцами, так деформируется при этом, что изгибается. Если смотреть на неё сбоку – она как будто кланяется. Кланяется моему сексуальному возбуждению, кланяется онанизму, который ей очень нравится. О, наш Грех! Кто может совершенно управлять собой в эти моменты!??? Вдруг, бросаю качать, обнажаю головку и начинаю, смоченным слюной пальцем быстро водить по уздечке. Какое наслаждение эти движения приносят мне и моей писе - в первую очередь. Ещё бы несколько раз и- кончил бы! Не тут-то было! Хочу разнообразья: теперь приступаю к методичному онанированию, потому, что не могу уже! Должен сейчас же кончить! Моя пися говорит в это время со мной: напухшие губки канала начинают ритмично шлёпать друг о друга, кожа производит какой-то шуршащий звук. А, когда я в приступе похоти полностью сгоняю кожу с головки – звук, как удар кнута. Он мне так нравится, что я несколько раз подряд щёлкаю и щёлкаю, обнажая стыдную головку полностью. Я, нужно признаться, тоже не отстаю от пиписьки: не могу молчать. Я, борясь с бешенным сердцебиением, с пересохшим ртом, сладко и протяжно шепчу разное: “О, моя пиписечка!”, “Так-так!”, “Кач-кач-кач, мой хороший!”, “О, какая елда-а-а!”, “Как мне сладко-о-о-о!!!”Нет ничего вечного: я дошел до того, до чего и шёл! Приблизился конец, оргазм, извержение: член весь напрягся в последний раз… струя, кая перламутровая змейка с большой головой сантиметров на 50 выстреливает из меня (О-0-0-0-0-0-0-0!!!!!), через секунду – ещё залп (много, но не так резко!), затем ещё 3-4 раза, до той поры, когда начинает медленно вытекать прозрачная жидкость. Наслаждение внутри меня продолжается, сладко до невероятности. Выдаиваю из пиписьки последние капли, достаю платок и нежно-принежно вытираю письку (так перевозбуждена, что прикасаться, даже нежно – больно!). И, только тут начинаю соображать, что сделал что-то стыдное, наверно, что мог кто-то увидеть мою похотливую работу и т.д. и т.д.

Что интересно – проходит время и опять хочется повторить! Это жизнь!

Валерий Долгих

Ручной фонтан

Чтобы мужчине заработать на жизнь своей потенцией, не обязательно быть альфонсом. Чем мощнее потенция, тем больше вариантов. Клецкин хвастался, что ему заплатили двадцать пять рублей за один оргазм. Причем выдали квитанцию о заработке в официальном государственном учреждении. И пригласили заходить еще.
Не следует думать, что Клецкин имел официальное лицо — в сексуальном смысле. В данном случае он вообще никого не имел. Имели скорее его. Но официально и для здоровья женщин.

Упаси нас бог и уголовный кодекс от пропаганды публичных домов для женщин! Хотя некоторые женщины втайне об этом иногда мечтают — по крайней мере, делятся иногда со столь же развратными и неудовлетворенными подругами насчет неконтролируемых снов на эту тему.

Но даже удовлетворенная женщина, ведущая регулярную половую жизнь согласно рекомендациям своего гинеколога, может быть уродиной. А монашка может быть красавицей. Прямой связи тут нет.

А для выпрямления этой связи существуют косметические клиники, в том число современные и передовые. Ими пользуются даже иностранки, потому что уровень медицины высокий, а плата гораздо ниже, чем в капиталистических странах.
Вот туда Клецкин и залетел. В смысле в клинику, а не в капстрану, конечно.
Он не в том смысле залетел, что неудачно забеременел, хотя и жил половой жизнью. Он в том смысле залетел, что необдуманно сунул свой, как говорится, нос. Он думал, что все обдумал, а после оргазма подумал, что думал не о том.
Вне половой жизни он был студент. Он и сейчас студент, только учиться стал хуже.

Голод и любовь правят миром, как заметил Некрасов. Так о чем думает студент? Что поесть и с кем совокупиться. Ест студент все, что может разжевать. Чего не может разжевать, то он грызет. Гранитом науки сыт не будешь. Хотя Добролюбов и отмечал в своих дневниках, что переживал эрекцию и удовлетворение при чтении некоторых книг, вполне научных. И умер в двадцать шесть лет.

А., у Клецкина было и жизни то, что называется в сексопатологии «макрогезгитосомия», Согласно сексопатологическим таблицам, двадцать четыре сантиметра – это уже микрогенитосомня. «Макро-» означает «Большой», а «-генит-» — от слова гениталии.

Большому кораблю — большое плаванье. Если у Клецкина случалась во сне ночная юношеская поллюция, то аж одеяло подпрыгивало.

Решившие сблизиться с ним девушки подпрыгивали еще не так. Сначала они прыгали в постель, потом прыгали из постели, а вслед им работал как бы брандспойт, если его подсоединить к молочной корове-рекордистке. Потом Клецкин ругался и мыл пол.

Такой организм требует много еды, поэтому у Клецкина никогда не было денег. И он сдавал кровь. Раз в три месяца. За десять рублей и законный отгул (вернее, для студента это — законный прогул). А на треху в месяц даже это, где макрогонитосомия, не прокормишь.

Потом он придумал продать свой скелет. Говорили, что дают сто пятьдесят рублей сразу — в одном институте, а скелет берут только после смерти, по завещанию и квитанции, Но оказалась, нужно еще согласие родственников. Родственники согласия не дали, а дали те лее десять рублей, и заработать на собственных костях не удалось.

И вот занимается бедный и голодный Клецкин в туалете онанизмом, и тут его посещает мысль. Он, как человек последовательный и педантичный, в спешном порядке завершает то, чем занялся, и с натугой упаковывает свою сексопатологию., И шарит по пустым карманам, и вспоминает со вздохом, что главный орган в организме — это мошонка, потому что иначе яички пришлось бы носить в кармане. Но пусто в карманах, и нет ни копейки. А вот в мошонке наоборот — все полно. И этот контраст подкрепляет его гениальное озарение.
Он недавно читал книжку про то, как били кита. И обратил внимание, что кита называли спермацетовым. А еще бывает спермацетовое мыло, и вообще кита били для косметической промышленности прошлого века.

А еще он знал слово «сперматозавр». Так друзья называли его.
Клецкин сопоставил в голодной голове свои знания и взял курс к косметической клинике.

Она стояла на бульваре. Под сенью развесистого дерева Клецкин хотел помолиться, но он был атеист.

Он перешел неширокую проезжую часть и стал читать объявления на стекле высоких двустворчатых дверей — старорежимных, фигурных.
Здесь исправляли носы и неправильный прикус, избавляли от угрей и мозолей, подтягивали бюсты и ягодицы, убирали морщины и сгущали волосы. На головах сгущали, а с ног выдирали. А про лобки ни слова, невольно подумал Клецкин. Пересаживают они их с ног на голову, что ли?

А вот и нужное объявление, в уголке: «Требуются мужчины-доноры».
В окошечке информации сидела такая милашка, что Клецкин понял: вот оно! Всю жизнь он мечтал стать мужчиной - донором! В сущности, он им и был, и ни одна сволочь не заплатила ему ни копейки.

Откинув фанерный кинотеатровский стульчик у стены, он раскинул ноги по кафельному полу и стал читать данную ему инструкцию. Донорский орган так взбодрился, что он понял только про врачебную тайну, личную гигиену и двадцать пять рублей. Больше половины стипендии! Так: пять рабочих дней, четыре недели... пятьсот ре в месяц! Да столько завкафедрой получает! А если завкафедрой будет еще ежедневно сдавать сперму?! Три месяца — и автомобиль!

Двадцать четыре сантиметра вышибли хилую пластиковую молнию. Все головы повернулись. В окошечке информации тоненько охнули. Побагровевший Клецкин согнулся, закрылся руками и боком, как краб-каратист, заскакал к туалету. Короткий свитер не прикрывал ширинку. Клецкин снял ремень, перевел торопыгу в положение зенитного орудия и по голому телу притянул накрепко ремнем к животу. Теперь ширинка почти не расходилась.

Держа номерок, он постучал в кабинет: очереди не было.

Врачиха оказалась не старой еще худощавой брюнеткой в тонких золотых очках.
— Год рождения? Адрес? — она быстро и неразборчиво заполняла карточку. — Венерические заболевания были?
— Нет.......– соврал Клецкин.
— Почему? — пошутила она.
— Свинка была. В детстве. И корь.
— Это мешало вести половую жизнь?
— Тогда – да. Представляете — свинка! Ку-ды ж с такой рожи.
— Не в роже дело, — наставительно сказала врачиха. — Кстати о роже — рожей болели?
— Ну... если подрался сильно, тогда, конечно, побаливал ей, — сказал не искушенный в медицине Клецкин.
— Дети природы, — вздохнула врачиха. — Ну хорошо. Проходите сюда.
За занавесочкой был столик. На столике стояла пробирка в штативе, в нос вставлена стеклянная же вороночка — как раз на уровне где надо.
— Поместить все следует в пробирку, — указала врачиха. — Когда получится — постучите в ту дверь, я буду в том кабинете.

Она задернула занавесочку, и послышался щелчок закрывающегося замка. Клецкин тупо посмотрел на пробирочку. Поместить туда можно было разве что палец. И для чего воронка? (Он вспомнил анекдот про акробата, прыгающего из-под купола цирка в бутылку: секрет был в том, что на подлете к горлышку он вставлял в него вороночку и так проскакивал внутрь.

Он дисциплинированно обнажил предстоящий к заработку орган. Предстоящий, стянутый ремнем и так было забытый, посипел от ужаса. Клецкин расстегнул и снял ремень — предстоящий упал и стал постлежащим. Вернее, как писал Франсуа Вийон: «Не могу я ни стоять, ни лежать и ни сидеть, надо будет посмотреть, не смогу ли я висеть». Вийон мог остаться доволен посмотренным.

Клецкин стал честно натягивать вороночку на рабочее место. Затея выглядела нереальной. Вроде колпачка на Петрушке. Но врачам виднее.

Через десять минут он вспотел. Невозможность из-за такой ерунды заработать двадцать пять рублей приводила в неистовство. Студент проявил смекалку: оторвал кусок шнурка от занавесочки и привязал узелком к крайней плоти. Продел шнурок в вороночку и стал тянуть.

Действительно, розовый жгутик показался из топкого края вороночки. Клецкин поспешно подставил пробирку, но как только он отпускал веревочку, жгутик втягивался обратно.
— Что за идиотские фокусы... — пыхтел Клецкин, пытаясь уминать безжизненную плоть в пробирку помимо воронки.
Через двадцать минут щелкнул замок, и врачиха спросила через занавеску:
— Ну? Вы там живы?
— Не лезет, — мрачно сказал Клецкин.
— Не лезет?! — изумленно спросила врачиха и заглянула. — Что не лезет?..
— Ну что? Он не лезет, — неприязненно сказал Клецкин. — И зачем это надо?
— Идиот, — с чувством отреагировала она. — А вы головой никогда не пробовали работать?
— У вас мозги сдают или что? — обозлился Клецкин.
— Именно «что». И прекратите пихать пенис в медицинскую посуду! Боже мой, боже мой, за сто сорок в месяц!.. Молодой человек! Вы когда-нибудь онанизмом занимались?

Клецкин побагровел.
— Ответ положительный, — прокомментировала циничная медичка.
— За сто сорок в месяц — могу, — признался Клецкин.
— Это место уже занято.
— Кем?
— Мной.
— Что?
— Гражданин, вы сперму сдавать будете? Или нет?
— Так не лезет же!
— Прекратите издеваться! Вы бы его еще в иголку продеть попробовали... Отрастили тут... хулиган.
— Так что? — тоскливо спросил Клецкин и стал машинально крутить за веревочку то, к чему она была привязана.
— Отвяжите немедленно, балда! У вас руки зачем? Руками, руками! Быстро, вы у меня время отнимаете!
— Дрочить? .....— в ужасе спросил Клецкин. От медицинского заведения он этого не ожидал.
— Мастурбировать! — строго поправила она. — Не надо комплексовать, это нормальный юношеский опыт, через него все проходят. Ну! — И сделала рукой движение, как будто у нее из халата вдруг вырос как у Клецкипа.

Студент послушно взял за фаллос.
— Подождите, я выйду!
— Вы уж лучше проследите, вдруг я чего не так сделаю, — жалобно попросил Клецкин занавеску.
— Чего еще ты можешь не так сделать, герой?
И тут произошел следующий конфуз. Перепуганный и оробевший от некомфортной обстановки член съежился и даже втянулся, как шея черепахи. С таким же успехом можно было накачивать дырявый воздушный, шарик.

— Э-э-эй...- тихонько позвал Клецкии.
— Все?
Она заглянула и смягчилась. Из ящика столика под пробиркой достала порнографический журнал:
— Посмотрите... это помогает.
— Порнография! — ужаснулся Клецкин. Он органически не переносил ничего нецензурного.
Но послушно перелистал. И стало ему совсем противно. Если бы дух его не поддерживала мысль о честном заработке в двадцать пять рублей, он бы убежал. Но как же красота, которая спасет мир? А женской красоте нужны кремы из его, Клецкина, содержимого!

Он отбросил журнал, удвоил усилия и понял, что денег опять не будет.....
Врачиха заглянула, вздохнула, посмотрела на часы и печально сказала:
— О господи... Пошел вон!
— Я студент, — сказал Клецкин. — У меня денег нет
— Так что ж, я за тебе его доить буду?
— Хотите — деньги пополам? Ну... если вы?...
Врачиха быстро хлопнула его по щеке, но задержала ладонь и погладила. Потом почему-то пощупала бицепсы, и лицо ее смягчилось.
— Ну хорошо... Смотри!

Большими пальцами вдоль боков она сделала под халатом движение сверху вниз, и обратным движением снизу вверх задрала халат над спущенными трусами и колготками.
Бедра оказались молочно-голубоватыми, вполне еще крепкими и гладкими, и белый живот тоже молодым, плоским и гладким. И мохнатый треугольник в его низу был неожиданно густой и курчавый, как шевелюра негра, и такой же черно-смолистый.

— Помогает? — промурлыкала она.
Часовой зашевелился.
— У, какой красавчик... — промурлыкала врачиха. Чуть раздвинула ноги и ладошкой медленно оттянула свою курчавость вверх, обнажая начало смуглой раздвоинки.
Часовой подпрыгнул и бессильно опал.
— Мальчик, — скорбно спросила врачиха, — известно ли тебе значение французского слова «минет»?
— Значение-то известно, -— двусмысленно отозвался великовозрастный к незадачливый мальчик.
Она присела на корточки, рот ее округлился, на щеках обозначились впадинки, немигающие глаза сузились и уставились в глаза Клецкина, вверх, она сделала втягивающее сосущее движение и стала вполне похожа на змею, натягивающую себя на крупную добычу с риском вывихнуть челюсти.
— И полизать, — посоветовал сверху Клецкин. — И укусить!
— О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!..— спел он полторы октавы.
Левая рука работника медицины стала играть в китайские шары, а правая — в велосипедный насос.
— А-а-а-а-з-а-а-а-а! — пел Кледкий, переходя с драматического тенора па фальцет.
— М-м-м-м-м-м-м»м-м!.. — вторил нижний подголосок.
С сочным ванным чмоком целительница прервала процедуру и схватила пробирку:
— Сюда... сюда!..

Одним взмахом юный атлет отбросил казенную посуду и, подхватив даму под пуховые булочки, насадил бабочку на булавку. Она забила ножками, затрепетала крылышками, и от проникающих ударов нефритового стержня, казалось, даже розовые ушки оттопыривались от головы.
— Ах!.. ах!.. как же!.. как же!.. деньги, деньги! — дрожала и дергалась бабочка, изгибаясь и поддавая.
— Гусары денег не берут! — молодецки прорычал наш герой, переводя ее в колено-локтевую позицию. Ударили вальки, ритмично зашлепало тесто, прорезался в сиреневом тумане нежный женский вскрик.

Дважды, и трижды, и четырежды прорезался вскрик, а после пятого раза брюзгливый голос сообщил:
— Я уже все локти стерла на этом полу! Ты скоро?
— Скоро, скоро,— поспешно и лживо пообещал пациент и посадил всадницу на мустанга.
— Ты меня проткнешь! — заверещала амазонка, взвиваясь под потолок.
— Тренируйся, бабка... тренируйся, Любка... — бормотал студент, направляя ракету в цель и на лету пронзая копьем кольцо.

Через полтора часа врачиха лежала на твердой клеенчатой кушетке, а Клецкин спрыскивал ее водой.
— Ты... кончил... зверь?..— слабым голосом спросила она, приоткрывая глаза. Глаза увидели несокрушимый рабочий молот, и интеллигентка потеряла сознание.
Она пришла в себя от запаха нашатырного спирта. Клецкин трудился над пробиркой.
— Что-то у вас не так организовано, — неприязненно сказал он. — Я уже мозоли натер!
— Где?
— Ну где? На руках.
— Приапизм. Перевозбудился, — поставила диагноз врачиха.
— Сухостой. От мандража, — перевел он на русский. — Так что, так и идти теперь на улицу — со стоячим и без денег?..

Она привела себя в порядок, ужаснулась зеркалу и стала ящиком над ящичком в углу.
— Иди сюда. Раздвинь ноги... Вот так. Погоди… еще здесь.
Два проводка тянулись из ящичка. Их оголенные модные концы врачиха закрепила на Клецкине. Один касался кончика головки, а другой уткнулся в промежность позади разувшихся и твердых райских яблок.
— Это должно помочь, — оценила она и стала верньером настраивать стрелку круглой шкалы.

Подтащила Клецкину столик, а вместо треснувшей пробирки поставила стакан.
— Внимание, — сказала она. — Постарайся попасть точно. Наклонись немного... вот так!
Клецкин прикрыл глаза и настроился испытать, наконец заслуженный оргазм.
— Оп! — она нажала кнопочку. Бритвенной остроты меч разрубил его между ног. Огненные иглы вонзились в нежные нервы и рванули зазубринами. Он подскочил, надвое разрезанный лезвием. Дыхание остановилось, глаза выпучились, волосы встали дыбом. Все между ног было как сплошной больной зуб, в обнаженный нерв которого всадили зонд на все острие.
— Вот и все, — ласково сказала мед работница.
Боль исчезла. Наступило полное онемение. Он не чувствовал, как быстрые пальчики снимают с него проводки.
— Поразительно! — сказала врачиха, обмеряя взглядом почти полный белый стакан.
Хотел Клецкин сверху в этот стакан плюнуть ей, так ведь и слюны уже в пересохшем рту не было.

Трясущимися руками он натянул брюки на трясущиеся ноги. На этих ногах он спустился по лестнице, а этими руками взял сиреневый четвертак, сдав в кассу квитанцию.
Четвертак он пропил в тот же вечер. Опрокидывал стакан за стаканом, и хмель его но брал. А вот от импотенции оправился только через месяц.

Уже на пятом курсе, отправившись с девушкой в музей, он упал в обморок перед гальваническим аппаратом. А перед тем, как лечь с ней в постель, заставил смыть всю косметику с мылом.
— У меня на ваши кремы аллергия, – сказал он и скрипнул зубами.

Знакомство

Была весна, воздух был прозрачен и чист и солнышко ярко светило на грешную землю.
Я сидел на разогретой солнцем бетонной хрени, наслаждаяясь хорошей погодой.
Было спокойно и хорошо. Скоро к этому месту подвалил Витек.
Мы с ним договорились, встретиться, и он пришел.
Его фотка из Инета меня не впечатлила. Интеллегентное лицо в очках,светлые волосы.
Люди на фотках выходят другими. А теперь он мне понравился.
На вид лет 19, Открытое лицо, курносый нос. Очки с тонкой блестящей оправой.
-Значит, это ты?-спросил он.
-Я-ответил я и улыбнулся.
Мы познакомились, потом он сел рядом со мной.
-Погода сегодня что надо.-сказал я.
-Да, погода клевая,-ответил мой белобрысый приятель и внимательно посмотрел на меня из-под очков.
Мне он нравился все больше и больше.
-Вообще, я не так представлял нашу с тобой встречу, - продолжил он.-Я хотел задать тебе кучу вопросов.
-Задавай,-сказал я. Только подумай сначала. Действительно это те вопросы, которые стоит задавать?
-Мда, может, ты и прав. Тогда что будем делать дальше?
-Есть несколько вариантов, но не один из них не катит. Тут есть одно укромное место. Подъезд.
Если хочешь, можем заняться этим там.
-Как-то стремно...Может, просто поговорим для начала?
-Давай,а там видно будет.
Через 20 минтут я знал о Витьке достаточно.
В принципе, его история мало отличалась от моей: школа, институт, одиночество...
Не такой, как все...Я знаю, что это такое.
Ему надо было выговориться, а я слушал.
Между делом мы сходили за пивчанским. Взяли по Мельнику.
Когда бутылки были наполовину пустыми, мне захотелось отлить.
-Извини, говорю. Надо отлить. Я сейчас вернусь.
-Погоди, я с тобой. Мне тоже...
Мы проследовали к группе ракушек, которые одиноко торчали среди обрезков труб и всякого другого мусора.
Место для сортира-лучше не придумаешь: с одной стороны ракушки, спереди - забор, сзади слепой угол старой общаги,
и это вся красота завершается заворотом неезженной дороги, которая превратилась в сплошную грязь.
Судя по всему, мы не первые, кому пришла в голову мысль здесь отливать.
Мы повернулись к забору и стали в позицию.
Я пробовал отлить. Изо всех сил. Но ничего не получалось.
-Блин, вот так психология глупо устроена,- подумал я.-Так и стою как дурак с членом в руке.
-Не течет? услышал я голос справа.
Я повернулся. Витек стоял рядом подавшись вперед и с интересом разглядывая мое достоинство.
Я почувствовал, как член в руках у меня стал заметно больше.
-Не течет.-ответил я поворачиваясь к нему всем телом и убрав руку с члена.
он тоже повернулся, член его тоже свисал из ширинки.
Поскольку он был примерно моего возраста, его член мало отличался от моего.
Секунд 10 мы молча разглядывали друг друга.
Я чувствовал, как кровь бешенно приливает к моему члену.
Теперь он был довольно крупный, но еще не стоял.
Похоже, что Витек чувствовал то же самое.
-У тебя красивый член, нарушил я молчание. Хочешь, я покажу тебе свой целиком?
Он кивнул. Я расстегнул штаны и выташил наружу своего малыша.
Витек повторил то же самое со своим.
Мне не понравилась скованность, которая сразу возникла между нами.
-Ты стрижешь своего тигренка?- спросил я, медленно двигая рукой по члену.Я вот стригу.
А еще, я всегда мечтал подрочить с кем нибудь.Хочешь вместе?
Витек не отвечал. Его рука двигалась, глаза не отрываясь смотрели на моего любимца.
Я почувствовал, что меня возбуждает офигительно!
-Хочешь, я подрочу тебе?,-тихо спросил я.
-Давай.
Я подошел к нему вплотную. Наши вставшие члены оказались совсем недалеко друг от друга.
Я взял его член рукой. На ощупь он был телым и пульсирующим. Я посмотрел Витьку прямо в глаза.
Глаза его были масляные от возбуждения. Я сделал несколько движений.
Витек тяжело задышал.
-Мой тигренок хочет, чтобы ты к нему прикоснулся,-тихо сказал я.
Витек медленно опустил глаза и неловко, сбоку, взял мой ствол в руку.
Потом с вызовом посмотрел на меня.
-Ты замечательный. Я хочу, чтобы тебе было хорошо,-искренне прошептал я.
Отпусти мой член. Я сделаю тебе хорошо.
Он беспомощно улыбнулся и отпустил.
Я встал чуть сзади слева и начал медленно и осторожно двигать рукой с витьковым членом.
Он стоял слегка расставив ноги и зажмурив глаза от кайфа.
Он не проронил ни звука. А я говорил ему, что знаю, как ему хорошо.
Что меня это возбуждает дико. Что я бы дрочил бы ему вечно....
Я чувствовал, как напрягается его тело, как восхитительно он двигается в такт моим движениям.
Я ускорялся.
-Да!-сквозь сжатые губы сказал он.-Делай так! Да! Андрюша...
Он уже сам двигался телом в моей руке.Кончил он внезапно. Его член, запульсировав, выдал пару выстрелов вперед и мне на руку. Он закрыл глаза и дышал тяжело, как загнанная лошадь.
-Погоди, немного, Витя. сейчас и я кончу, сказал я.
Он открыл глаза, и, пока я дрочил свой член другой рукой, которая не была в сперме, смотрел на меня.
Я кончил, закрыв глаза. Когда я открыл глаза, то с интересом поднес к лицу руку с витьковской спермой.
Я отсторожно попробовал ее на язык, смотря на Витька.
Она была солоноватая, как у меня и пахла миндалем.
-Хочешь попробовать,-спросил я у него?
-Да как-то не очень. сухо ответил он, застегиваясь.
Я улыбнулся.
Ну, и зря!
Мы потом еще говорили. Сидя на той самой бетонке. Сверху весело грело яркое весеннее солнышко.
А руки я с удовольствием обтер об свитер...

Мастурбация после лазания по канату

Дело было на уроке физкультуры, во время лазания по канату (кажется в классе с 5 по 7-й). Чувство пришло очень острое и в самый неподходящий момент - когда я забралась уже под самый потолок. Из низа живота (а говоря откровенно, из промежности) пошла жгуче-сладкая волна, которая почему-то вызвала онемение всего тела. Я не чувствовала ни рук, ни ног.
Голова при этом оставалась совершенно ясной. Помню, как я думала: "Только бы не упасть!". Было очень страшно, потому что рук я не ощущала, контролировать сжаты они или разжаты - не могла, только мысленно умоляла их цепляться за канат. В паху как будто колыхалось болото из мириадов сладких мурашек. Стоило чуть-чуть сильнее сжать канат ногами, как это болото выплескивалось и новой волной разливалось по телу.
Я болталась под потолком, как огромная груша, не в силах ничего сделать. Учительница и одноклассники решили, что у меня закружилась голова от страха высоты. Они все тоже растерялись и кричали снизу какие-то советы. Ребята и девушки побежали за матами, чтобы уложить их на пол в том месте, куда я могла бы упасть. А я висела и отчаянно пыталась мысленно успокоить "болото" и уловить момент, чтобы вновь почувствовать свои руки Когда это случилось, я осторожно ослабила хватку и тело мое заскользило, убыстряясь, вниз.
От трения лобка по канату "болото" зафонтанировало так, что вниз я упала судорожно дергающейся безвольной кучкой. Может быть, это и был мой первый оргазм. Во всяком случае, после этого я еще минут двадцать пролежала в уголке на матах, не в состоянии разогнуться. И еще часа два после этого ощущала сладкую ноющую боль в животе и вагине.
Этот случай оказал на меня сильнейшее влияние. Я сразу поняла, что это и есть тот самый "секс". И что все разговоры о том, как секс сладок - правда. Поэтому, хоть я и была испугана этим первым приходом сексуального чувства, тем не менее, не на шутку заинтересовалась и стала искать способы такие чувства повторять. Проще говоря, пришло моё время учиться мастурбировать и открывать для себя способы мастурбации.
Время от времени, когда воспоминания становились очень отчетливыми, я делала попытки сжать что-нибудь ногами. Как многие мастурбирующие девушки, попробовала много чего - игрушки, бутылки, флаконы, собственную руку. Даже подползала на спине к круглой ножке стола, прижималась к ней вагиной и плотно сводила бедра. Но ничего не получалось.
Видимо тогда, на канате, эффект был из-за какого-то особого напряжения мышц в этой позе, плюс, возможно, наложился страх высоты. Я пыталась исследовать себя и пробовала разные способы мастурбации. Сразу тоже ничего интересного не получалось, поэтому я оставила эти попытки. Если бы я была терпеливее, то, наверное, добилась бы результата. Но мне казалось, что все должно произойти как тогда - мгновенно и остро.
Только года через полтора - два мне повезло. Время от времени в разговорах девчонок (и, особенно, ребят) упоминалось слово "вибратор" - с сильным похабным подтекстом. Имелся в виду фаллоимитатор, но слово подсказало идею. В нашем доме был вибратор, точнее, вибромассажер для спины. Выглядел он, как небольшой, сантиметров 10 в высоту, прямоугольный пуфик (только металлический). Эту штуку ставили на пол и ложились на нее спиной. Обычно этот массажер оставляли в углу комнаты.
Однажды, когда родителей не было дома, а на меня вдруг опять "нашло", в памяти всплыло слово "вибратор" и я решила попробовать. Вытащила его на середину комнаты, уселась верхом и передвинула рычажок выключателя. Раздался мощный гул. Я устроилась поудобнее и прижалась к вибрирующей поверхности. Какое-то время я не ощущала ничего, кроме вибрации. А затем вдруг это "пошло". Не так резко, как на канате, но очень ощутимо.
Чувство рождалось в точке соприкосновения с поверхностью и поднималось выше, в живот. Его можно было регулировать. Усилить, если теснее прижаться и обхватить вибратор бедрами, или ослабить, изменив позу. Лучше всего оказалось ритмично на нем покачиваться.
Если честно, никакой стыдливости или испуга у меня не возникло. Была самая настоящая радость от того, что я, наконец, нашла подходящий для себя способ мастурбации - тот, что так долго искала. Поэтому я продолжала тщательно изучать особенности и детали своего открытия и больше всего беспокоилась чтобы мне никто не помешал. Через полчаса я привыкла к ощущениям и их силы казалось мне уже недостаточно. Поэтому я отключила вибратор, сняла тренировочные брюки вместе с трусиками и осталась в одной футболке.
Волнение от собственной обнаженности дало мне новый всплеск эмоций. Присев над вибратором, я раскрыла пальцами половые губки, развела их широко в стороны, распластала по лакированной поверхности и тесно прижалась, как будто целуя ее. Когда я снова включила рычажок, вибратор ответил мне мощным ударом энергии прямо в клитор. Об особенностях клитора я тогда практически ничего не знала и была к этому не готова. Чувство оказалось внезапным и ошеломительным. Буквально через несколько минут оно затопило меня целиком и так, что полностью лишило сил. Было ощущение, что я таю снизу, как кусок масла на сковородке. Так же и я - растекалась и безвольно обвисала на этом вибраторе.
Далее все пошло чрезвычайно быстро. Сделав несколько ритмичных движений, я "поймала" первый оргазм, а вслед за ним еще несколько. Тот день оказался для меня незабываемым по количеству и силе новых эмоций. Девушка научилась мастурбировать до оргазма - и это было счастьем. Остаток дня я проходила в таком отрешенном состоянии, что даже вызвала недоуменные вопросы мамы. И с тех пор я регулярно стала устраивать себе "праздники". Часто выдержать это было, конечно, невозможно, да и не всегда удавалось выбрать момент, когда дома никого не было.
Однажды даже случился казус, о котором до сих пор вспоминаю со стыдом. Это случилось, когда отец ушел в гараж, а я решила воспользоваться случаем. Сидя, как всегда, только в короткой футболке, которая едва прикрывала попу и лобок, я, закрыв глаза и обхватив руками груди, раскачивалась на гудящем вибраторе уже в преддверии оргазма. Из-за сильного гудения я не заметила, как вернулся отец, забывший ключи.
Открыв в какой-то момент глаза, я увидела его стоящим прямо напротив меня в проеме двери и с любопытством наблюдающим за мастурбирующей на вибраторе девушкой. Самое стыдное, что я находилась уже в таком состоянии, что не могла прекратить свое занятие. Это было сильнее меня. Я только умоляюще смотрела на него, закусив губу, и не могла оторваться, отлипнуть. Я кончила практически у него на глазах. Именно во время этого процесса он повернулся и ушел в кухню.
Надо отдать ему должное, он повел себя исключительно по-джентльменски, за что я ему благодарна на всю жизнь. Сделал вид, что ничего не было. Никогда ни словом, ни взглядом он не дал понять, что видел меня мастурбирующей, никак не изменил свое обращение, ничего не сказал маме (я и представить себе не могу, что было бы, если бы он сказал).
Со временем, мне даже стало казаться, что и в самом деле ничего не было. Но первые недели полторы- две я избегала смотреть ему в глаза и, конечно, не прикасалась к вибратору. А потом, разумеется, все возобновилось. Я уже жить не могла без этого способа мастурбации. Просто стала гораздо осторожнее.